Как и ожидалось, уходящий год оказался крайне тяжелым. Однако панические ожидания экономического коллапса, царившие год назад после резкого обвала рубля и повышения Центробанком ключевой ставки до заоблачных 17%, к счастью, не оправдались.
Как ни парадоксально, в целом по итогам 2015 г. рубль можно назвать вполне стабильной валютой — если в начале января доллар стоил 65 руб., то к середине декабря он преодолел планку в 70 руб. Правда, за это время доллар успел опуститься до 49,3 руб., вызвав у некоторых необоснованные надежды на «светлое будущее» (или «прошлое»), а затем — вернуться обратно. Валютный курс в основном менялся в полном соответствии с изменениями цены на нефть. В наиболее благоприятный для рубля период Центробанк перешел от валютных интервенций для сдерживания курса рубля (в начале года) к покупке валюты для пополнения резервов (с мая по июль). Кроме того, в течение года пять раз понемногу понижалась ключевая ставка (сейчас она составляет 11% и вряд ли в ближайшее время стоит рассчитывать на ее снижение).
По данным Росстата, в I квартале 2015 г. ВВП России снизился на 2,2% по сравнению с тем же периодом прошлого года, во II квартале — на 4,6%, в III — на 4,1%. С января по октябрь объем промышленного производства сократился на 3,3% (при этом в октябре спад достиг 3,6%). Отрицательную динамику показывали все базовые отрасли, кроме сельского хозяйства и добывающей отрасли. Наибольшие потери — в сфере обрабатывающей промышленности, где за январь — октябрь производство снизилось на 5,3% (в октябре — на 5,9%). При этом в годовом исчислении трикотажных изделий в октябре выпущено на 19,3% меньше, легковых автомобилей — на 11,4%, вагонов — на 39,3%. «Начиная с июля сохраняется небольшое оживление в производстве машин и оборудования, связанное в основном с реализацией оборонных программ. При этом следует отметить, что без учета вклада секторов, получающих государственное финансирование (преимущественно в рамках гособоронзаказа), промышленность, после падения в первом полугодии, так и не начала восстанавливаться», — отмечают эксперты ВШЭ.
По состоянию на 7 декабря с начала года инфляция в России достигла 12,3%. По оценке главы Центробанка Эльвиры Набиуллиной, по итогам года «инфляция окажется на уровне, близком к 13%».
Объем инвестиций в основной капитал с января по октябрь снизился на 5,7% по сравнению с тем же периодом прошлого года. При этом в последние месяцы динамика падения замедлилась — в сентябре объем инвестиций в годовом исчислении уменьшился на 5,6%, в октябре — на 5,2%.
Продолжают снижаться доходы населения и розничный товарооборот. В октябре средняя реальная заработная плата по сравнению с октябрем 2014 г., по данным Росстата, снизилась на 10,9% (столь глубокого падения не наблюдалось с августа 1999 г.), а объем розничных продаж — на 11,7%. Сокращение внутреннего спроса тянет вниз производство в потребительски ориентированных секторах экономики. Как отмечают эксперты ВШЭ, в последние месяцы пищевая промышленность, ранее демонстрировавшая устойчивую положительную динамику, перешла от роста к стагнации, а в секторах, производящих непродовольственные потребительские товары, в основном сохраняются двухзначные темпы падения.
В середине декабре нефть стоила 38 долл., что ниже минимума конца 2008 г. Если не произойдет заметного отскока, вновь придется пересматривать и без того удручающие параметры бюджета на 2016 г. За пару дней до этого «рекорда» он был одобрен Советом Федерации исходя из прогнозируемой цены нефти в 50 долл.
К концу года страна столкнулась и с новыми геополитическими проблемами. Военные действия в Сирии и санкции против Турции могут добавить еще одну «ложку дегтя» в макроэкономические показатели. Если не в этом году, то в следующем.
Уроки адаптации
«Кризис как таковой закончился. Но мы находимся в новой реальности, и новая реальность означает необходимость дальнейших структурных изменений и дальнейшей адаптации на стороне бюджета», — заявил заместитель министра финансов Максим Орешкин на инвестиционном форуме RussiaTALK, проходившем в конце октября. Сейчас этот месяц можно считать чуть ли не «благополучным»...
Пожалуй, чиновник прав — нынешнюю ситуацию стоит рассматривать именно как «новую реальность», а не как «классический» кризис, когда экономика находится между прошлым и будущим этапами роста... Похоже, что «новая реальность» — это «всерьез и надолго». Правда, при этом она чем-то все больше напоминает «хорошо забытую старую»... А декабрьские «сюрпризы» вызывают опасения оказаться в «еще более новой реальности»...
Выступая в декабре в Совете Федерации, председатель правления Сбербанка Герман Греф обозначил три группы факторов, спровоцировавших переход к этой «новой реальности». Первая группа связана с геополитическими проблемами, санкциями и контрсанкциями, закрытием западных рынков капитала и т. д. Вторая — с падением цен на сырьевые товары (в первую очередь — на нефть). Однако ключевым фактором Герман Греф считает «внутренние проблемы», связанные с неэффективной системой управления: «...При отсутствии первых двух, при цене нефти в 110 долл. мы видели то, что два года перед кризисом наша экономика росла очень низкими темпами, и эти темпы все время падали. Это говорит о том, что потенциал нашей старой модели экономического роста был полностью исчерпан». По его оценке, доля России в мировой экономике будет снижаться: «По нашему прогнозу, к 2020 г. наша доля в мировом ВВП составит 2,7%, и это ниже, чем то, что мы видели в течение 90-х годов. Соответственно нужно понимать, что и наши геополитические возможности будут тоже, к сожалению, не такими большими. Что нужно, чтобы вывести экономику на траекторию устойчивого роста? Хочу сказать, что этот кризис отличается от всех предыдущих, которые мы пережили в течение последних 15–20 лет, одной своей главной особенностью: это кризис не циклический, он системный, и „пересидеть“ его не удастся. Этот кризис требует системных изменений практически во всех отраслях социально-экономической политики и государственного управления».
Однако в среднесрочной перспективе вряд ли можно ожидать кардинальных перемен в системе госуправления — ведь грядут очередные парламентские и президентские выборы. Так что жить и работать (в том числе и на ИТ-рынке) приходится в условиях неприглядной «новой реальности».
Опрошенные игроки рынка ИТ говорят о серьезном экономическом кризисе, вместе с тем апокалипсических настроений не наблюдается.
«Мы убедились, что кризис затяжной и глубокий одновременно, что он связан не только с финансами, но и с состоянием российской экономики, что нет не затронутых кризисом сегментов рынка. Из позитивного — жизнь на рынке есть даже в такой нелегкой ситуации», — считает Руслан Чиняков, вице-президент компании OCS Distribution.
Евгений Лачков, старший вице-президент «Группы компаний Систематика», называет ситуацию в экономике «крайне тяжелой»: «С одной стороны, падение курса рубля драматически повлияло на бюджеты во всех импортозависимых отраслях — возможности закупки западного оборудования, расходных материалов, комплектующих и сырья уменьшились практически в два раза. С другой стороны, санкции привели к снижению объемов кредитования реального бизнеса, ужесточению кредитных условий и росту ставок. Ставки по банковским кредитам в ИТ-отрасли в среднем выросли на 50%. К концу 2015 г. экономическая ситуация немного нормализовалась, но бизнес стал качественно другим».
Павел Растопшин, старший вице-президент по корпоративным продажам компании MAYKOR, считает ситуацию в экономике сложной: «И это связано не столько с низким курсом рубля и стоимостью нефти, сколько с отсутствием понимания того, где находится дно. Однако к 2015 г., после ноябрьских потрясений прошлого года, бизнес готовился со здравой долей пессимизма, и экономические сложности не стали неожиданностью. Можно сказать, что весь год прошел в поисках новых путей интенсивного развития. То, насколько удачными были эти поиски, покажут финансовые итоги».
Олег Тремзин, директор по работе с корпоративными клиентами компании Softline, говорит об усугублении кризиса, начавшегося в прошлом году: «Кризис оказал свое влияние на все сегменты, но особо сильно он повлиял на малый бизнес в стране в целом и средний бизнес в регионах — он начал „растворяться“. Крупному бизнесу также стало работать существенно сложнее, но все же его самочувствие можно оценить как стабильно удовлетворительное».
Андрей Бедрань, заместитель технического директора компании «ЛАНИТ-Интеграция», уверен, что уходящий год «проверил многих игроков рынка на прочность»: «Не все производители решений и исполнители смогли справиться с падением спроса и повышенными требованиям к качеству реализации проектов разного калибра. Это привело к серьезному укрупнению рынка. Данный тренд диктует всем необходимость работать на качество и долгосрочные отношения с заказчиком. Те, кто смог выжить в 2015 г., создали базу на долгую перспективу».
По словам Юрия Бякова, председателя правления группы «Астерос», «кризисные явления в российской экономике заставили весь ИТ-рынок включить режим жесткой экономии»: «Это стало естественным следствием сокращения инвестиций в ИТ со стороны коммерческого и государственного секторов. Возможности финансовых организаций по кредитованию бизнеса сократились, как следствие, получение заемных денег для ИТ-компаний стало более проблематичным. Из-за высокой волатильности рынка бизнес оказался в непрогнозируемой ситуации, решения и вчера и сегодня принимаются с минимальным горизонтом планирования».
«Наверное, лучшего определения ситуации 2015 г., чем „идеальный шторм“, высказанного кем-то из экономистов, трудно подобрать, — считает Дмитрий Ведев, директор по маркетингу ГК „АйТи“. — Действительно, в 2015 г. мы столкнулись с комбинацией целого ряда кризисов: валютно-финансового, экономического, сырьевого, а также с последствиями кризиса политического — сохранением и даже усилением санкций со стороны западных стран. Каждая из составляющих этого „идеального шторма“ вносила свою негативную лепту в развитие ситуации на российским корпоративном ИТ-рынке».
Не комментируя экономическую ситуацию в целом, Борис Бобровников, генеральный директор компании КРОК, отмечает, что положение дел на ИТ-рынке «уже не кажется драматичным»: «Мы, конечно же, не можем точно спрогнозировать, сколько продлится этот кризис, и не знаем глубину падения экономики, зато видим, что заказчики строят планы, приоритеты расставлены, работа идет. Конкуренты определили стратегии, и действия игроков рынка уже нельзя назвать хаотическими. У нас тоже за все последние кризисы сформировался некий набор алгоритмов, который помогает нам быстро принимать решения. Хотя, конечно, этот набор — не жесткая догма, он постоянно дополняется и совершенствуется. Самое главное, что модель деятельности компании ориентирована на объемы заказов, которые мы получаем от клиентов. Сейчас объемы в рублях не уменьшаются, поэтому и бизнес компании не уменьшается».
«Новая ИТ-реальность» десятилетней давности...
В декабре компания IDC выпустила обновленную версию аналитического отчета «Обзор российского рынка ИКТ 2015». В документе говорится, что «данные, полученные IDC в III квартале, подтверждают: результаты 2015 г. (в долларах) практически возвращают ИКТ-показатели страны на уровень 2005 г.».
«Российский рынок ИКТ к концу 2015 г. продолжает движение „задним ходом“, подталкиваемый ветрами глобальных макроэкономических факторов. Для ИТ-поставщиков перспектива стабилизации и возврата к росту выглядит такой же далекой, как это было в декабре 2014 г.», — считает Роберт Фариш, вице-президент IDC в России и СНГ.
В своем выступлении на MDS-форуме, проходившем в ноябре, Константин Макаренков, ведущий аналитик IDC, отметил, что с сентября 2014 г. по сентябрь 2015 г. общий объем российского ИТ-рынка снизился на 35%.
Курс рубля по отношению к доллару за этот же период упал на 54%, а цена нефти — на 42%. Именно эти факторы, по мнению большинства игроков, самым негативным образом отразились на российском ИТ-рынке.
Как подчеркивает Борис Бобровников, «в нашей стране количество денег зависит от цены на нефть»: «Цена на нефть упала, в стране стало меньше денег, соответственно меньше и на ИТ. В рублях объем рынка остался примерно тем же, что и в прошлом году, а в валюте упал на 40%. Это сильно затронуло рынок „железа“, где бюджеты исторически формировались в долларах и претерпели в связи с этим некоторые корректировки,— его перевели в рубли и перенаправили на аренду вычислительных мощностей, облака, расширенную техподдержку или сервис. В целом цены остались на уровне, достаточном для получения качественных услуг. К прочим фактором я бы отнес санкции в отношении крупных потребителей тяжелой компьютерной и телекоммуникационной техники, а также действия государственных организаций по импортозамещению, которые поменяли структуру ИТ-рынка и системной интеграции в частности».
«Экономический кризис привел к спаду в большинстве базовых отраслей и сокращению бюджетов в госуправлении, замораживанию или свертыванию инвестиционных планов заказчиков и соответственно к сокращению ИТ-бюджетов на развитие, — говорит Дмитрий Ведев. — Валютно-финансовый кризис выразился в нестабильности обменного курса рубля, высокой инфляции, сложной ситуации в банковском секторе. Это привело к повышению уровня рисков при работе с зарубежным оборудованием и ПО, а также к значительному росту стоимости денег для проектного финансирования». Кроме того, по его словам, «санкции западных стран создали целый ряд сложностей в проектах развития и сопровождения информационных систем у некоторых крупных российских заказчиков».
«Среди факторов, негативно отразившихся на покупательском спросе, затронувших в том числе и рынок ИТ, стоит выделить снижение цен на нефть, экономико-политические проблемы России и Украины, борьбу с кризисом в еврозоне, начало эпохи санкций. Безусловно, повышенные риски для ИТ-сегмента создают продуктовая „ИТ-блокада“ и недостаточность мер со стороны регулятора по предотвращению сжатия кредитной поддержки реального бизнеса», — считает Юрий Бяков.
«Колебания курсов валют, повышение ставок по кредитам, экономические санкции сильно ударили по бизнесу и заставили его пересмотреть ИТ-бюджеты в сторону сокращения, — говорит Павел Растопшин. — В приоритете были вопросы поддержания стабильности ИТ-сервисов и поиск путей получения этих сервисов без капитальных вложений, что обусловило повышенное внимание к услугам аутсорсинга. Это подтолкнуло ИТ-компании к укреплению и качественному развитию этого направления. Именно ИТ-услуги (а не дистрибуция и поставки) становятся ключевым элементом бизнеса для многих игроков».
Евгений Лачков выделяет три фактора, оказавших наиболее негативное влияние на ИТ-рынок. Самый главный — «снижение покупательной способности клиентов всех отраслей»: «Девальвация рубля привела к тому, что цены на большинство ИТ-решений и продуктов выросли в два раза, потребители были вынуждены сокращать свои потребности в соответствии с запланированными рублевыми бюджетами». По его мнению, вторым по степени влияния на ИТ-рынок стал недостаток заемных средств: «На рынке давно сложилась стандартная практика оплаты крупных проектов постфактум. Для реализации таких проектов ИТ-компании часто привлекают стороннее финансирование. Ужесточение условий предоставления кредитов и повышение банковских ставок значительно ограничили доступ к этому финансовому инструменту, что привело к сокращению и даже отмене некоторых средних и крупных проектов». Третьим по важности фактором Евгений Лачков считает введение санкций: «Ограничения на поставки в определенные географические зоны и конкретным заказчикам довольно существенно снизили возможности работы для ИТ-компаний. Также мы наблюдаем частные случаи отмены запланированных или уже начатых проектов со стороны некоторых производителей, опасающихся санкционных проблем, связанных с реализацией этих проектов».
По мнению Олега Тремзина, на ИТ-рынок повлияли многие факторы: «Сначала от резкого падения курса рубля в конце прошлого года и последовавшей волатильности валюты пострадали дистрибьюторы и поставщики „железа“. На рынке ПО это изменение сказалось чуть меньше, т. к. сроки поставок лицензий существенно короче. Далее на весь рынок существенное давление оказало так называемое импортозамещение. Многие клиенты не знали, что им делать дальше, покупать ли импортное ПО и оборудование или стоит подождать». Кроме того, по его словам, «на рынке ПО отразилась и общая напряженность отношений с США и отказ от всего американского»: «На этом фоне многие компании из малого бизнеса ушли в „пиратскую зону“, а представители ряда государственных структур стали говорить, что используют „трофейные лицензии“, доставшиеся им от врагов».
Помимо всех вышеперечисленных бед некоторые игроки указывают на неопределенность ситуации — она крайне негативно отражается на ИТ-рынке.
«Главный фактор, который так и не устранен, — неопределенность внешнеполитическая, которая перетекает во внешне- и внутриэкономическую, — считает Руслан Чиняков. — Этот фактор заставляет всех игроков рынка вести себя максимально консервативно, еще сильнее сдерживая и так уменьшившийся спрос — и далее по цепочке распределения к производству. После чего круг замыкается. Но самое необходимое сейчас — стабильность основных макроориентиров».
С этим согласен и Андрей Бедрань: «Довольно сложно спрогнозировать развитие бизнеса на достаточно продолжительный период. Большинство игроков заняли выжидающую позицию. Компании пересматривают бюджеты, оплачивают только самое необходимое. Для снижения риска проектирования и реализации крупные проекты разбиваются на короткие этапы. Число инвестиционных проектов резко снизилось».
«...Мы ждем перемен»?
Как изменился ландшафт российского ИТ-рынка под влиянием всех этих негативных факторов? И стоит ли ждать каких-то кардинальных перемен в наступающем году? В первую очередь игроки выделяют возросший спрос на ИТ-услуги, нацеленные на поддержку бизнеса заказчиков, а также заметное снижение контрактов на новые проекты, особенно это касается малого и среднего бизнеса.
Андрей Бедрань утверждает, что у частных компаний резко снизился спрос на новые проекты: «В основном работаем с масштабными долгосрочными проектами государства или компаний, обслуживающих государственные заказы. Мы ощущаем острую потребность в крупных игроках, способных реализовать сложные, масштабные и долгосрочные проекты национального значения. Компании, ориентированные на большое количество мелких заказчиков от среднего и малого бизнеса, вынуждены уходить с рынка или перестраиваться». По его мнению, каких-то кардинальных перемен в 2016 г. не ожидается.
По словам Евгения Лачкова, наблюдаются «качественные сдвиги в области импортозамещения»: «Идет активная работа по созданию новых российских продуктов и технологий, стало значительно больше программных решений российского производства, а существовавшие ранее пользуются повышенным спросом и более активно продвигаются». Кроме того, он отмечает значительные изменения в «структуре потребления»: «Стало меньше инфраструктурных проектов, вырос спрос на услуги, связанные с повышением эффективности компаний. Речь идет об ИТ-услугах по улучшению и оптимизации бизнес-процессов, позволяющих компаниям сохранить конкурентоспособность, сократить издержки или повысить производительность. К сожалению, в 2015 г. исчез очень большой пласт средних проектов коммерческого сектора, связанный с совершенствованием ИТ-инфраструктуры предприятий. Текущие экономические риски и состояние неопределенности не позволяют бизнесу строить долгосрочные планы, что ведет к массовому отказу от ИТ-проектов, которые напрямую не влияют на работоспособность компании».
Как отмечает Юрий Бяков, из-за сокращения государственных и корпоративных инвестиций стало меньше новых проектов, однако работы по поддержке и модернизации существующих ИТ-инфраструктур продолжались: «Что касается „Астерос“, то в уходящем году мы отложили старты нескольких крупных инжиниринговых проектов, пресейл по которым должен был завершиться контрактами в 2015 г., но в итоге их перенесли на будущий год». Вопреки пессимистичным прогнозам, он не наблюдает ухода с ИТ-сцены крупных игроков: «В ответ на контрсанкции производители не раз заявляли о потере привлекательности российского рынка, однако по факту они продолжили работать здесь. Ожидания, связанные с уходом российских ИТ-компаний, не сумевших проявить гибкость или сократить расходы, пока также не сбылись. Вместе с тем не привела к серьезному перераспределению сил на рынке и активность азиатских производителей».
По мнению Руслана Чинякова, ландшафт рынка изменился незначительно: «Многие пока занимают выжидательную позицию, не веря, что кризис — надолго, а некоторые структурные изменения — навсегда. Но этого не пересидишь, рынок заставит либо перестроиться, либо уйти с него. Оба процесса в наступающем году будут развиваться значительно интенсивнее, чем в нынешнем. Хотя и в 2015 г. мы наблюдали уход некоторых игроков, не справившихся с новыми реалиями».
Олег Тремзин сравнивает тренды на ИТ-рынке с теми, что наблюдались в 2008–2009 гг. и, по его оценке, они заметно отличаются: «Тот кризис сопровождался высвобождением большого количества сотрудников компаний и появлением множества новых малых игроков. Сейчас же мы видим совсем другую картину: новые участники рынка не появляются, малый бизнес сворачивается, ряд крупных компаний сильно переориентируются и меняются, сокращают обороты. Это плохо для будущего развития ИТ-рынка и конкуренции, но хорошо и удобно для лидеров, которые могут подпитываться новыми освобождающимися нишами. С другой стороны, сегодня нет значительных сокращений персонала, и социальная обстановка в стране и на ИТ-рынке остается стабильной».
По мнению Дмитрия Ведева, во время любого кризиса большинство компаний, работающих по привычным бизнес-схемам, оказываются в наиболее затруднительной ситуации, а «для многих новых рынков и технологий открываются окна возможностей»: «Так, например, в очень сложном положении оказался бизнес, связанный с поставками импортного оборудования и ПО, с консалтингом вокруг дорогих западных решений, а также рынок крупных инфраструктурных проектов в целом. С другой стороны, мы видим существенный рост спроса на российское корпоративное ПО, ИТ-услуги и решения для повышения эффективности управления корпоративными ИТ. Несмотря на кризис, продолжается рост новых перспективных технологических ниш — e-банкинг, мобильность и пр. Наконец, впервые за долгое время весьма привлекательным становится выход на внешние рынки ИТ-услуг, ведь девальвация обменного курса рубля сделала предложение российских разработчиков, инженеров и тестировщиков весьма конкурентоспособным, даже по сравнению с азиатскими компаниями. Исходя из вышесказанного, очевидно, что на корпоративном ИТ-рынке станет больше отечественной продукции, а доля сервиса в доходах компаний будет расти».
По словам Бориса Бобровникова, «очевидно, что заказчики перестают мыслить категориями „надо купить сервер“ и переводят разговор в русло „SLA работы ИТ или бизнес-сервиса“»: «Простые поставки вычислительного оборудования перерождаются в аутсорсинг мощностей в коммерческом ЦОДе, виртуализацию собственных вычислительных мощностей в частное облако, интеграцию его с публичным облаком и оптимизацию хранения данных и резервирования систем. Проекты становятся все более комплексными, с большой долей ИТ-услуг и с возрастающим вовлечением бизнес-руководителей». Он уверен, что перемены на рынке уже начались, и ихпородили, в том числе, ограничения: «Мы оптимизируем процессы хранения данных тем, кто раньше считал, что лучше докупить еще серверов, чем наводить порядок в корпоративных хранилищах. Мы строим ЦОДы на оборудовании Huawei, размещаем процессинговые компании в нашем облаке и создаем системы на ПО с открытым кодом, которые отлично справляются с задачами крупных компаний».
Импортозамещение ПО
В июне был принят закон, предусматривающий создание единого реестра российского ПО, а в ноябре глава правительства подписал постановление о запрете использования иностранных программных продуктов в государственных и муниципальных организациях. С 1 января 2016 г. они обязаны закупать лишь наше ПО, сведения о котором внесены в единый реестр. Формировать и вести его будет Министерство связи и массовых коммуникаций.
Закупать и устанавливать зарубежный софт государственным и муниципальным заказчикам разрешат лишь в том случае, если отсутствуют его российские аналоги либо если их функциональные возможности не удовлетворяют требованиям пользователей. При этом необходимость закупки нужно будет обосновать. Обоснование должно содержать требования к характеристикам ПО и указание на характеристики, по которым аналог из единого реестра им не соответствует.
Эти решения не стали неожиданностью для ИТ-рынка. Многие игроки (в том числе и партнеры зарубежных поставщиков ПО), если и не выражают поддержку и одобрение, то, как минимум, спокойно относятся к этим нововведениям.
Как обычно, в нашей стране важен не столько сам закон, сколько практика его применения. Учитывая бюрократическую волокиту, можно ожидать, что в I квартале наступающего года (как минимум) продажи ПО окажутся «заморожены».
«Про постановление пока говорить рано. Все будет зависеть от его реализации и от того, насколько трудно будет его обойти, — считает Андрей Бедрань. — Там, где импортозамещение возможно с минимальными потерями, оно уже идет без дополнительного стимула со стороны государства. Компании понимают существующие риски и хотят подстраховаться. Так или иначе, за год интерес бизнеса к отечественному ПО и продуктам на базе открытого кода значительно вырос. Это может послужить хорошим стимулом для российских разработчиков. Нужно время на адаптацию и апробацию».
Борис Бобровников не видит глобальных проблем в связи в вступлением в действие этого постановления: «Формально закон не полностью не исключает закупки иностранного софта. То есть если у необходимого госзаказчику ИТ-продукта отсутствует отечественный аналог или он не соответствует его требованиям, можно приобрести иностранное ПО ». По его словам, заказчики, причем не только из госсектора, начали внедрять российские ПО и решения Open source гораздо раньше, чем развернулась кампания по импортозамещению: «Это делается в целях экономии. Иностранное ПО используется всё меньше, возможно, новый закон несколько ускорит этот процесс . Зарубежные вендоры заинтересованы в нашем рынке и некоторые из них даже стараются соответствовать принятым нормам, один из вариантов, например, — трансфер прав на отдельные продукты российским компаниям».
С этим согласен и Юрий Бяков: «Стоит признать, что крупные иностранные разработчики ПО не раз сталкивались с подобными ситуациями и уже имеют опыт работы в странах с ограничениями по поставкам софта, как, например, в Китае. Все популярнее становятся так называемые OEM-партнерства, в рамках которых создаются интегрированные решения с возможностью использования иностранного ПО с учетом локальной специфики, что повышает ценность продукта для клиента ». Он также подчеркивает, что спрос прежде всего диктуют заказчики: «Если у них сохранится потребность в решении задач, для которых зарубежное ПО необходимо, и они проявят готовность потратить на это деньги, то этот сегмент будет видоизменяться и расти».
«Продажи иностранного (да и российского тоже) ПО в государственные структуры остановятся, как минимум, на квартал, пока не будет полноценно сформирован реестр отечественного ПО и первые государственные организации не предоставят обоснование, почему они хотят по-прежнему использовать зарубежные продукты», — считает Олег Тремзин. Он уверен, что российские разработки получат приоритет: «Государственные органы будут вынуждены обращать на них большое внимание и поддерживать обозначенный тренд. Но для разработки качественных продуктов необходимы большие затраты, как временные, так и денежные, и трудовые. Заказчик не будет ждать годы для того, чтобы получить хорошую отечественную разработку, а получать „сырой продукт“ и рисковать остановкой систем никто не захочет. Мы не ожидаем мгновенного изменения ландшафта используемых решений. В лучшем случае это будет медленный разворот „круизного лайнера“ в сторону российских разработок».
Дмитрий Ведев называет это постановление «абсолютно логичным шагом»: «Ведь деньги налогоплательщиков должны работать на развитие национальных рынков, а не уходить в значительной части за рубеж в качестве оплаты интеллектуальной собственности. Наши компании создали много продуктов и технологий, вполне соответствующих хорошему мировому уровню, и государство, как крупнейший ИТ-заказчик, должно формировать спрос на такие высокотехнологичные продукты. В частности, речь идет о конкретных мерах по созданию преференций для отечественных разработок при госзакупках». Уже в текущем году, по его словам, «многие крупные заказчики, оценив все риски, связанные с использованием западных систем, присматриваются к российским решениям»: «Тем более что в ряде случаев внедрение такого продукта обойдется дешевле, чем годовая поддержка западного».
Как подчеркивает Евгений Лачков, игроки ИТ-рынка так или иначе готовились к ограничениям в использовании иностранного ПО: «Многие ИТ-компании, такие как наша, на протяжении нескольких лет занимаются созданием продуктов на базе собственного или открытого ПО, создают совместные продукты с иностранными разработчиками, как западноевропейскими, так и восточными, или компаниями стран БРИКС. Российским игрокам непросто конкурировать с крупными западными разработчиками, которые могут себе позволить большие R&D- инвестиции, тиражи и конкурентные цены. Вступающий 1 января 2016 г. закон о запрете закупки госструктурами иностранного ПО, безусловно, ускорит процесс появления на рынке софтверных решений российского происхождения. Мы надеемся, что в 2016 г. требования и стандарты к такому ПО пройдут тестирование на практике, и такие решения станут более востребованными в госсекторе».
Что год грядущий нам готовит?
Как и в прошлом году, середина декабря принесла очередные неприятные «сюрпризы» — цена нефти упала до 38 долл., а доллар подскочил до 70 руб.
Федеральный бюджет на 2016 г. сверстан исходя из стоимости нефти в 50 долл., и если ее текущая цена существенно не вырастет, этот документ, как обычно, придется кардинально перекраивать.
По расчетам Минфина, при среднегодовой цене в 40 долл. в 2016 г. бюджетный дефицит вырастет до 5,2% и превысит 4 трлн. руб., а Резервный фонд будет полностью исчерпан, при этом необходимо изыскать еще 662 млрд. руб. из других источников. Остается лишь «надеяться на лучшее»...
Как, по мнению игроков, будет развиваться ситуация в российской экономике в наступающем году? И как это может отразиться на ИТ-рынке? Конечно, в условиях полной неопределенности сложно делать какие-то прогнозы и тем не менее...
«Один известный экономист утверждал, что пытаться предсказывать цену на нефть — только портить себе научную репутацию. Примерно это же можно сказать и о ситуации в российской экономике. Надеемся на позитив. Как оно будет — время покажет», — говорит Руслан Чиняков.
«Сложно строить экономический прогноз на следующий год, так как есть целый ряд „если“. Причем большинство этих самых „если“ относится к геополитическим обстоятельствам. Какой будет политическая погода в мире, предсказать практически невозможно, но именно она во многом определяет самочувствие бизнеса в нашей стране», — уверен Павел Растопшин.
«Если исключить форс-мажорные политические события, ситуация в 2016 г. практически не изменится», — считает Евгений Лачков.
По мнению Олега Тремзина, в первой половине 2016 г. будет по-прежнему «наблюдаться нестабильность российской экономики»: «А далее все зависит от того, как поведут себя цены на нефть. С одной стороны, сегодня цена достигла нижней точки, которая приведет к банкротству компаний, занимающихся сланцевой нефтью. Многие нефтяные державы вынуждены уже сейчас использовать активы, отложенные при хорошей цене на этот углеводород. С другой стороны, на рынок может выйти Иран и, возможно, Сирия, что будет сдерживать отскок цен на нефть на прежний уровень. Скорее всего, цены на нефть начнут сдвигаться вверх со второй половины 2016 г., но это произойдет плавно, и это возможно только при общем развитии мировой экономики и возрастающем спросе на нефть.
«По-видимому, нынешний кризис имеет затяжной характер, и сегмент системной интеграции негативные последствия не обойдут стороной, „выживут“ не все, — считает Юрий Бяков. — Вперед выйдут компании, способные мобилизовать силы, уменьшить финансовые аппетиты и реализовать потенциал производства собственных продуктов, программных решений, разработки высокоэффективных сервисов».
С этим согласен и Андрей Бедрань: «В выигрышном положении окажутся ИТ-компании, у которых есть линейка продуктов собственной разработки, а также успешный опыт их внедрения. Еще одна альтернатива зарубежному продукту — решения на базе открытого кода: облачные сервисы с использованием OpenStack, решения по виртуализации, управлению конфигурациями, безопасности».
Дмитрий Ведев считает, что в 2016 г. вряд ли стоит ожидать кардинального изменения макроэкономической ситуации: «Быстрого перехода экономики к росту не прогнозируется. Заказчики и в коммерческом, и в государственном секторе планируют бюджеты на ИТ очень осторожно. Вместе с тем целый ряд отраслей продолжает активно инвестировать в ИТ, прежде всего это пищевая промышленность, где сегодня создаются новейшие автоматизированные производства. Мы имеем неплохой портфель заказов на автоматизацию складских и логистических задач для „пищевки“. Растет спрос и со стороны машиностроения, прежде всего оборонного, где в приоритете задачи автоматизации производственного цикла (САПР, PLM и пр.). Неплохо себя чувствуют экспортно-ориентированные отрасли, которые продолжают реализовывать долгосрочные ИТ-программы».
По мнению Дмитрия Ведева, все же «резервы развития ИТ-рынка следует искать в стороне от привычных докризисных направлений»: «Они связаны, на наш взгляд, с изменениями бизнеса наших заказчиков, в основе которых лежат новые технологические подходы. Что имеется в виду? Прежде всего масштабная трансформация бизнесов, связанных с массовым обслуживанием, — банковской сферы, ритейла, транспорта. Использование ИТ в этих секторах из поддержки основной деятельности превращается в основу бизнес-моделей, затрагивая все сферы: маркетинг становится цифровым, обслуживание клиентов автоматизируется, все более интеллектуальными оказываются автоматизированные системы поддержки принятия решений на основе BI-технологий, а процессы работы с документами внутри и вовне компаний — практически на 100% уходят в „цифру“. Не случайно один из руководителей банка Goldman Sachs недавно заметил, что около трети сотрудников его финансового учреждения — инженеры. Подобный подход все более глубоко проникает и в медицину, и в образование, и в другие отрасли». Он считает, что этот тренд явно проявляется и в нашей стране: «Прежде всего — в банках, однако среди наших клиентов, например по направлению „автоматизированные системы самообслуживания“, есть и транспортные компании, где мы внедряем решения по автоматизированным системам продажи билетов, индустрия развлечений — проект с сетью кинотеатров „Каро-фильм“, сервисные предприятия и др. Одновременно растет спрос на услуги консалтинга и реинжиниринга бизнес-процессов под „цифру“, различные „умные“ заказные системы, мобильные решения для работы менеджеров и „полевых“ сотрудников и, конечно, на решения и услуги по электронному документообороту, корпоративным хранилищам небумажных документов. Именно перечисленные выше направления мы считаем приоритетными для группы компаний „АйТи“ на ближайшие годы».
Дмитрий Ведев выделяет еще один важный тренд: «„Cпрямление“ цепочек поставок оставляет все меньше места простым перепродавцам чужого оборудования или ПО. Крупные заказчики переходят на прямые контракты с вендорами, да и в СМБ-сегменте „облачные“ решения также позволяют клиенту общаться напрямую с производителем. Очевидно, что в структуре российского ИТ-рынка, где долгие годы доминировали поставки зарубежных решений и интеграция, а доля оригинальных, „местных“ продуктов и сервисов оставалась небольшой , будет увеличиваться доля услуг и нашей интеллектуальной собственности».
Борис Бобровников считает, что получат развитие все те направления, которые показали рост в этом году: «Начиная с аутсорсинга ЦОДов, оптимизации и мониторинга сети, сервиса и корпоративного ПО, облачных решений и заканчивая бизнес-аналитикой, энергоцентрами и 3D-решениями». По его мнению, одной из наиболее перспективных на сегодня технологий можно считать BIM (Building Information Modeling): «Она позволяет существенно снизить стоимость проектирования объекта, создав гибкую 3D-модель, в которую можно оперативно вносить изменения, просчитывать расходы не только на строительные работы, но и точно спрогнозировать стоимость эксплуатации. Движение в сторону этой технологии началось с инициативы премьер-министра Дмитрия Медведева по внедрению BIM. Со дня подписания того указа прошел почти год, но еще не все поняли, что применение технологии информационного моделирования ведет к полной перестройке строительной отрасли. И, на мой взгляд, главным здесь будет не техническое перевооружение (пусть и очень серьезное), а изменение ментальности всех участников процесса строительства и сложившихся подходов».
В високосный год — без пессимизма!
Каким видят игроки свой бизнес в 2016 г.? Какие шаги предпринимаются для его поддержки в условиях падающего рынка?
Если резюмировать полученные комментарии, то становится очевидно, что настроение игроков, как ни странно, нельзя назвать пессимистическим. Более того, многие говорят не о «поддержке» бизнеса, а о его развитии.
«Как и всегда, мы стараемся наращивать объем, не снижая нормы прибыли. Будем расти в новых отраслях, сохраняя долю в уже завоеванных нишах, — утверждает Андрей Бедрань. — Мы не считаем рынок „падающим“. Да, есть некая неопределенность и обострение конкуренции. В таких условиях одни игроки уходят с рынка, другие перестраиваются и расширяют свое влияние. Никаких серьезных препятствий для дальнейшего роста нет. В своей работе мы ориентируемся прежде всего на реальные потребности заказчиков, поэтому стараемся создавать решения, как универсальные, так и нишевые, привязанные к вертикалям рынка. При этом мы активно развиваем компетенции, необходимые для реализации проектов федерального значения, то есть учитываем национальные интересы страны».
Компания «Астерос», как сообщает Юрий Бяков, в уходящем году в основном концентрировала усилия на сохранении позиций по ключевым направлениям бизнеса: «Это инжиниринг, ИТ-инфраструктура, строительство ЦОДов, создание классических и виртуализированных ИТ-платформ, проектирование и реализация контакт-центров и др. В будущем году, как и в прошлом, наша задача — сохранить объемы, и мы надеемся ее решить. Для этой цели „Астерос“ вновь предпримет ряд шагов про трансформации бизнеса, в том числе в целях укрупнения ключевого инжинирингового направления. Мы не исключаем сделок M&А в будущем году». По его словам, в «Астерос» уже давно в качестве «подушки безопасности» действует система хеджирования рисков, а также жесткого контроля над расходами: «В 2015 г. обе меры максимально себя оправдали. Следуя принципу разных корзин, мы инициировали новый этап диверсификации бизнеса — в начале года объединили все сервисные направления „Астерос“ под общим брендом „Атринити“. Сегодня он консолидирует экспертизу группы в области управленческого, процессного и инфраструктурного консалтинга, а также информационной безопасности, аутсорсинга и сервиса. Отдельно от него стоит классическое для „Астерос“ направление— системная интеграция и ИТ-инфраструктура. И третье, наиболее мощное наше направление, на которое приходится основная доля выручки группы, — проектирование и реализация инженерной инфраструктуры „под ключ“».
«Что касается будущих шагов, то наша стратегия проста. Во-первых, это дальнейший отказ от валютных кредитов. При этом — контрактование преимущественно в валюте. Если контракт рублевый, то с „валютной оговоркой“, — добавляет Юрий Бяков. — Не менее важно усилить контроль за расходами и не допускать кассовых разрывов. Также необходимо применение методики хеджирования рисков при работе с поставщиками оборудования и ПО. Кроме того, мы приняли стратегию проектного управления, в рамках которой фокусируемся на ключевых клиентах, следим за маржинальностью и утилизацией, а также не допускаем повышения расходов в рамках проектов. Сокращений персонала не планируем, напротив, будем, как и всегда, реализовывать потенциал внутренних ресурсов и при необходимости усиливать штат».
По мнению Евгения Лачкова, «стабилизация рынка продлится весь следующий год»: «Компании „Группы Систематика“ продолжат развитие наиболее востребованных рынком направлений в области импортозамещения, решений в сфере ИТ и бизнес-консалтинга, разработки ПО. Мы планируем, что наработки, сделанные нами в 2015 г. в перечисленных направлениях, принесут дополнительный бизнес-результат в 2016 г.»
«Компания MAYKOR намерена сохранить положительную динамику роста за счет ставки на harvesting, т.е. развитие отношений с действующими клиентами через предложение им новых услуг и моделей сервисов, заключение долгосрочных контрактов, — говорит Павел Растопшин. — Мы сосредоточены на повышении производительности труда на уровне каждого конкретного филиала, снижении издержек, в том числе за счет развития систем WFM (WorkForce Management). Компания еще в начале года ввела краткосрочное планирование, что позволяет быстрее реагировать на меняющиеся экономические реалии. При этом мы ориентируемся на долгосрочное сотрудничество с заказчиками и увеличиваем количество контрактов сроком от трех лет, что является гарантом устойчивого развития».
«Мы же живем не в вакууме. И неопределенность развития экономики страны влияет и на наши прогнозы. Но при любом раскладе, сейчас уже очевидно, что OCS Distribution хорошо адаптировала бизнес к текущим, пусть и тяжелым, условиям, — утверждает Руслан Чиняков. — У нас много серьезных побед: сохранение прибыльности на падающем рынке, снижение оборота существенно более медленное, чем сокращение рынка, в разы увеличенная эффективность самых разных бизнес-процессов внутри компании. Так что в принципе мы сейчас готовы к любому варианту развития событий, и даже в случае самых негативных сценариев у нас есть на них ответ. Главное — не расслабляться и вовремя реагировать на изменения среды». По его словам, компания предпринимает определенные шаги для поддержки бизнеса, «и весьма успешно»: «Это и более тщательная фокусировка на определенных сегментах рынка, и продолжение работы над эргономикой бизнес-процессов, и добавление новых вендоров. И многое-многое другое — отличная тема для отдельного разговора».
По словам Олега Тремзина, компания Softline «позитивно смотрит на мир» и считает, что кризис — это «окно возможностей, которое открывается не каждый день»: «Даже в этих условиях мы продолжаем расти и расширять границы нашего бизнеса. Мы постоянно изменяемся для того, чтобы быть на гребне волны и оставаться лидерами. Основными трендами нашего развития в России сейчас являются облачные решения, оказание новых сервисных услуг, продажа оборудования. Результаты по облачным решениям удваиваются год от года, сервисные услуги и поставки оборудования растут соответственно на 35 и 50%. Мы не ограничиваемся только тем, что поддерживаем бизнес, мы продолжаем его с удвоенной силой и энергией развивать в сложных для страны условиях. Мы трансформируем многие внутренние процессы, упрощаем их, обеспечивая эффективное управление компанией. Мы постоянно ищем ниши для развития, инвестируя в новые сегменты ИТ-бизнеса»«.
Кроме того, Softline активно развивает свой зарубежный бизнес. «Мы открыли офисы в Бразилии и Индии — на рынках, сопоставимых с Россией по объемам, и ожидаем большой прирост в этих странах. Основная стратегия компании — довести долю зарубежного бизнеса до 50%, при этом развивая и расширяя бизнес в России, — говорит Олег Тремзин. — Меняется тактика развития в дальнем зарубежье. Если ранее мы предпочитали открывать там собственные офисы „с нуля“ и постепенно завоевывать рынки, то сейчас новым трендом становится покупка сильных локальных игроков. Это дает нам экстенсивный рост и быструю окупаемость инвестиций. Такую же стратегию развития мы будем использовать в новых нишах в России».
Как сообщает Дмитрий Ведев, «АйТи» продолжает делать ставку на собственные софтверные продукты и решения: «В последние два года мы трансформировались из „системного интегратора с рядом собственных продуктов“ в „производителя отечественных ИТ-продуктов с экспертизами в области системной интеграции и профессиональных ИТ-услуг“. Именно благодаря этому, мы уже компенсировали заметный объем „выпавших“ доходов от проектов по зарубежным решениям за счет увеличения продаж собственных разработок, а также внедрения российских корпоративных систем, таких как „1С“. Большие перспективы имеют такие технологические ниши, как ЕСМ, корпоративная мобильность, решения для самообслуживания, управление ИТ-услугами, ВРМ, аналитические системы, заказная разработка, ИТ-аутсорсинг и пр.». Кроме того, важнейшей точкой роста в «АйТи» считают глобализацию бизнеса: «В рамках бренда „Аплана“ мы уже давно оказываем услуги по разработке и тестированию ПО на глобальном рынке. Международную экспансию с собственным продуктом WorksPad (корпоративное мобильное рабочее место) мы начали лишь недавно, но уже сформировали ядро партнерской сети в Азии и Латинской Америке. При этом для выхода на внешние рынки стараемся максимально использовать ту поддержку, которую оказывает государство напрямую и через институты развития ».
Дмитрий Ведев подчеркивает, что, несмотря на кризис, «АйТИ» «продолжает инвестировать в R&D, создавая новые технологические бизнесы в рамках компаний группы или в модели „спин офф“, реже, приобретая долю в перспективных технологических командах». К примеру, в этом году в состав группы влилась компания «Информационные стратегии и системы», которая ведет разработки в области управления ИТ. Одним из элементов стратегии на 2016 г. станет «достаточно жесткий контроль над расходами и повышение требований к качеству планирования деятельности всех бизнес-подразделений»: «В целом мы с 2008 г. реализуем программу создания ресурсных и инженерных центров в российских регионах. Сегодня в таких центрах работает уже несколько сотен инженеров и разработчиков, что позволяет нам более гибко управлять затратами на производство и R&D».
«В 2015 г. КРОК планирует вырасти в рублях по сравнению с предыдущим годом на несколько процентов и в 2016 г. тоже, но бюджет будет формироваться позже, сейчас рано это обсуждать, — говорит Борис Бобровников. — Мы ориентированы на оказание ИТ-услуг, и всё дальше идем в сторону комплексности наших решений, стараемся быть более гибкими ,ищем пути более разнообразного использования тех технологий, которые освоили первыми в стране». По его словам, руководство компании постоянно отслеживает эффективность проектов, держит под контролем бизнес-процессы, старается модернизировать корпоративные ИТ-сервисы: «Мы сделали много для налаживания более интенсивного информационного обмена внутри компании, распространения опыта и компетенций. В прошлом году, например, мы внедрили корпоративную систему управления проектами Clarity, заменив прежнюю, построили внутреннюю корпоративную соцсеть Jive, которая пришла на смену корпоративному порталу и помогла наладить онлайн-сбор проектного опыта и групповую работу, в этом году внедряем у себя российскую ERP „1С“».